* * *
Когда одна, от шума в стороне,
Бог весть о чём рассеянно мечтая,
Задумчиво сидишь ты, всем чужая,
Склонив лицо как будто в полусне,
Хочу тебя окликнуть в тишине,
Твою печаль развеять, дорогая,
Иду к тебе, от страха замирая,
Но голос, дрогнув, изменяет мне.
Лучистый взор твой встретить я не смею,
Я пред тобой безмолвен, я немею,
В моей душе смятение царит.
Лишь тихий вздох, прорвавшийся случайно,
Лишь грусть моя, лишь бледность говорит,
Как я люблю, как я терзаюсь тайно.
* * *
Когда, как хмель, что ветку обнимая,
Скользит, влюблённый, вьётся сквозь листы,
Я погружаюсь в листья и цветы,
Рукой обвив букет душистый мая,
Когда, тревог томительных не зная,
Ищу друзей, веселья, суеты, –
В тебе разгадка, мне сияешь ты,
Ты предо мной, мечта моя живая!
Меня уносит к небу твой полёт,
Но дивный образ тенью промелькнёт,
Обманутая радость улетает,
И, отсверкав, бежишь ты в пустоту, –
Так молния сгорает на лету,
Так облако в дыханье бури тает.
* * *
Любя, кляну, дерзаю, но не смею,
Из пламени преображаюсь в лёд,
Бегу назад, едва пройдя вперёд,
И наслаждаюсь мукою своею.
Одно лишь горе бережно лелею,
Спешу во тьму, как только свет блеснёт,
Насилья враг, терплю безмерный гнёт,
Гоню любовь – и сам иду за нею.
Стремлюсь туда, где больше есть преград,
Любя свободу, больше плену рад,
Окончив путь, спешу начать сначала.
Как Прометей, в страданьях жизнь влачу,
И всё же невозможного хочу, –
Такой мне Парка жребий начертала.
* * *
Природа каждому оружие дала:
Орлу – горбатый клюв и мощные крыла,
Быку – его рога, коню – его копыта,
У зайца – быстрый бег, гадюка ядовита,
Отравлен зуб её. У рыбы – плавники,
И, наконец, у льва есть когти и клыки.
В мужчину мудрый ум она вселить умела,
Для женщин мудрости Природа не имела
И, исчерпав на нас могущество своё,
Дала им красоту – не меч и не копьё.
Пред женской красотой мы все бессильны стали.
Она сильней богов, людей, огня и стали.
* * *
Скорей погаснет в небе звёздный хор
И станет море каменной пустыней,
Скорей не будет солнца в тверди синей,
Не озарит луна земной простор,
Скорей падут громады снежных гор,
Мир обратится в хаос форм и линий,
Чем назову я рыжую богиней
Иль к синеокой преклоню мой взор.
Я карих глаз живым огнём пылаю,
Я серых глаз и видеть не желаю,
Я враг смертельный золотых кудрей,
Я и в гробу, холодный и безгласный,
Не позабуду этот блеск прекрасный
Двух карих глаз, двух солнц души моей.
* * *
Я высох до костей. К порогу тьмы и хлада
Я приближаюсь глух, изглодан, чёрен, слаб,
И смерть уже меня не выпустит из лап.
Я страшен сам себе, как выходец из ада.
Поэзия лгала ! Душа бы верить рада,
Но не спасут меня ни Феб, ни Эскулап.
Прощай, светило дня! Болящей плоти раб,
Иду в ужасный мир всеобщего распада.
Когда заходит друг, сквозь слёзы смотрит он,
Как уничтожен я, во что я превращён.
Он что-то шепчет мне, лицо моё целуя,
Стараясь тихо снять слезу с моей щеки.
Друзья, любимые, прощайте старики !
Я буду первый там, и место вам займу я.
* * *
Я грустно, медленно, вдоль мутного потока,
Не видя ничего, бреду лесной тропою.
Одна и та же мысль мне не даёт покою:
О ней, – о той, в ком нет, казалось мне, порока.
О дай мне отдых, мысль, не мучай так жестоко,
Не приводи одну причину за другою
Для горьких слёз о том, что и теперь, не скрою,
Мне больно сердце жжёт и сводит в гроб до срока.
Ты не уходишь, мысль? Я развалю твой дом,
Я смертью собственной твою разрушу крепость.
Уйди, прошу, оставь мой разум наконец!
Как хорошо забыть, уснув могильным сном,
Измену, и любовь, и эту всю нелепость –
То, от чего навек освобождён мертвец.
|